В ту ночь реактор четвертого энергоблока готовили к плановому профилактическому осмотру. Он был почти остановлен и вдруг начал набирать мощность, как говорится, пошел вразнос. Погас свет, стали рушиться мощные перекрытия, помещения заволокло паром. Заметались стрелки приборов, оборвалась телефонная связь.

Что происходит?

Нетрудно представить весь ужас ситуации, в которой оказались люди, — ситуации неожиданной, казавшейся немыслимой...

«Безответственность и халатность, недисциплинированность привели к тяжелым последствиям,— так в ряду причин охарактеризовало чернобыльские события Политбюро ЦК КПСС.— ...В результате аварии погибли 28 человек, нанесен ущерб здоровью многих людей... Разрушение реактора привело к радиоактивному загрязнению территории, вокруг станции на площади около одной тысячи кв. км. Здесь выведены из оборота сельскохозяйственные угодья, остановлена работа предприятий, строек и других организаций. Только прямые потери в связи с аварией составляют около 2 млрд. рублей. Осложнено энергообеспечение народного хозяйства». Эхо катастрофы разнеслось по всем континентам.

Теперь пришло время назвать вину единиц — преступлением, а героизм тысяч — подвигом.

О самоотверженном труде пожарных, военных, химиков, шахтеров, ученых и государственных деятелей при ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС написано много. Мне же хочется рассказать об энергетиках, принявших на себя главный удар.

Авария на четвертом энергоблоке не укладывалась в обычные представления, сформированные человеческим опытом. В первые дни вообще никто не мог дать готовых рецептов: что нужно делать в такой ситуации, с чего начинать.

На все «как» и «почему» требовались немедленные ответы. А между тем, не только заглянуть в реакторное отделение — ходить по территории станции было небезопасно. Жизнь выявила и продолжает выявлять лучших — рабочих, руководителей, ученых. Тех, кто сумел выстоять в то трудное время.

— Основные работы, связанные непосредственно с ликвидацией последствий аварии: локализация наиболее опасных мест, создание защитных сооружений, защита рек и грунтовых вод, организация работы шахтеров, эвакуация людей из опасной зоны, организация питания и расселения тысяч приехавших в Чернобыль, перебазирование техники — все это легло, главным образом, на плечи энергетиков — рассказывает главный инженер Главного производственно-распорядительного управления Минэнерго СССР Ю.А.Матвеев.— Энергетики работали и работают в самых опасных местах, и всюду от них требуются нестандартные, решительные действия.

Наверное, стрессовая ситуация не просто вызывает к жизни «второе дыхание». Она создает качественно новое состояние нервной системы. Один начинает мыслить особенно четко. Другой, обладающий в обычных условиях нормальной психикой, может и растеряться.

— Почему они не растерялись? Почему вы еще и еще раз осматривали четвертый блок в первые дни после аварии? Ведь было опасно,— спрашивала я в начале «того» мая многих энергетиков, и в их числе нынешнего генерального директора ПО «Комбинат» Е.И.Игнатенко (в ведении этого объединения — все работы и пределах тридцатикилометровой зоны).

Ответ был примерно одинаков:

— Другим в атомной энергетике делать нечего. Страх, паника возникают от незнания, непонимания существа дела, в первый момент мы, конечно, не могли предположить, что разрушено не только здание, но и сам реактор. Тем не менее, все осознавали свою ответственность за необходимые, предусмотренные инструкциями, действия. А когда инструкций не хватало, обращались к основному мерилу человеческой личности — к своей совести.

В Чернобыле побеждает тот, кто смело берет на себя большую ответственность. Как непохоже это на расхожее «на мою ответственность», в действительности выражающее у некоторых ее полное отсутствие. Уровень квалификации чернобыльских энергетиков был признанно высок. Но ведь кто-то им давал указания, приведшие к драме. Легкомыслие? Да. Человек мало изменился в процессе развития цивилизации. Изменилась цена ошибки.

Первым лицом к лицу с несчастьем встретился персонал ночной вахты. Он с честью выдержал экзамен на мужество.

«Это моя станция. Если не я, то кто же?» — таков был побудительный мотив эксплуатационников, строителей, монтажников. Известно, что с вахты в реакторном отделении и в машинном зале не ушел никто, в том числе и командированные, имевшие на это право. Наоборот, из Припяти, узнав о несчастье, многие среди ночи бросились на помощь.

Заместитель главного инженера первой очереди электростанции А.А. Ситников за поврежденный реактор не отвечал. Но прибыл на станцию одним из первых. «Обследовал помещения, примыкающие к разрушенному реактору, и составил конкретную оперативную картину разрушений. Хорошо зная о возможных последствиях для здоровья, не покинул АЭС, вторично пошел в зону, чтобы обеспечить работоспособность сохранившихся систем и оборудования» — зафиксировано в документах. Посмертно.

Дело даже не в том, что никто на ЧАЭС лучше Анатолия Андреевича не знал третий и четвертый энергоблоки. Просто он считал, что способен оценить ситуацию и сделать необходимые распоряжения быстрее других.

Веселый, ироничный дома и с друзьями — на работе он становился олицетворением чувства долга. Все, кто знал его еще по институту, и сегодня измеряют свои поступки, исходя из его оценок. Он многим подал руку в трудную минуту.

Выйдя во второй раз из активной зоны, почувствовал себя плохо, но никому об этом не сказал, добрался до своего кабинета, чтобы немного отлежаться. Встать уже не смог. Оттуда его и увезли в больницу.

Погиб А.Г.Лелеченко, заместитель начальника электроцеха. И он был скромным и веселым в повседневной жизни, щепетильным в работе. Он прибыл на станцию в пять утра, но успел сделать многое. Работая на блочном щите управления, сразу оценил обстановку. Выявлял и отключал пострадавшее оборудование. Когда обнаружил разорвавшийся трубопровод, понял, что возможен новый взрыв, новый пожар — уже на электролизной установке. В темноте ощупью пробрался между разрушенными конструкциями. Сумел перекрыть магистральный трубопровод для подачи водорода. Боролся с пожаром, чтобы огонь не распространился на третий блок.

Погиб дежурный электромонтер В.И.Лопатюк, которого и раньше считали человеком решительным и отлично знающим дело. Лопатюк помогал Лелеченко перекрыть подачу водорода.

Погиб А.И.Баранов. Он сумел перевести турбогенераторы энергоблоков № 3 и 4 с водорода на азот, и это предотвратило взрыв и пожар в машинном зале.

В реакторном цехе и до аварии центральной фигурой был парторг В.И.Перевозченко. И в эти, главные часы жизни, он олицетворял стойкость, трезвый ум, мужество. Погиб.

Любили внешне неброских общительных и трудолюбивых старшего машиниста турбин К.Г.Перчука и машиниста В.С.Бражника. Перчук погиб, пытаясь отсечь один из насосов с перебитой трубой, чтобы остановить вытекающую из деаэраторов воду. Инструкция, да и здравый смысл требовали предотвратить возможность самовозгорания разлитого масла, и — ценой жизни — он перекрыл маслопровод.

Работники реакторного цеха собрались на блочном щите управления. Не хватало В.И.Ходемчука. Друзья всю ночь искали этого скромного, трудолюбивого, обаятельного человека. Но так и не нашли. Завалило обломками.

Многие обязаны жизнью А.X.Кургузу. Услышав взрыв, он выглянул в центральный зал. Увидел сплошную завесу пыли и понял, что случилось что-то серьезное. Бывший моряк, он знал, что если горит трюм, его надо отсекать. Горячий пар рвался в зал, он пошел ему навстречу, чуть ли не в кипяток, закрыл тяжелую гермодверь. Кургуз спас других от тепловых ожогов и радиационного поражения, вывел их в кромешной тьме с верхних этажей, потом сам потерял сознание.

Героический список можно продолжить. Многие и сегодня работают на ЧАЭС, на объектах Минэнерго. Благодаря этим людям авария на Чернобыльской АЭС не принесла еще больших бед.

В первые недели после случившегося территория, прилегающая к АЭС, напоминала передовую. Да, по сути, так оно и было.

«Восхищены вашим мужеством. Хотим быть рядом, помочь в любой работе» — тысячи писем и телеграмм такого содержания приходили в Чернобыль, в ЦК КПСС, ЦК ВЛКСМ, партийные и комсомольские организации Украины.

Сразу же вернулся на свою станцию с Балаковской АЭС, где он в последние годы работал, главный инженер Н.А.Штейнберг. В мае принял трудное директорство Э.Н.Поздышев, приехавший со Смоленской АЭС. С Ростовской атомной прибыл заместитель начальника цеха централизованного ремонта Ю.Н.Самойленко. Он возглавил группу по дезактивации кровли над третьим энергоблоком и машинным залом. Многие перешли работать с третьего на четвертый блок. Выпросился обратно на станцию начальник РЦ-1 В.А.Чугунов. Он проявил большое мужество в ночь аварии, потом был тяжело болен и переведен на инвалидность. Немало таких и среди строителей.

Приехали специалисты со многих энергетических предприятий, из смежных отраслей. Они сразу же включились в работу. Предстояло дезактивировать тысячи квадратных метров поверхности помещений и территории, строительной базы, остальных энергоблоков, создать новые подъездные пути и бетонные заводы, защитить окружающую территорию от поверхностных и грунтовых вод, захоронить радиоактивные отходы и, наконец, пустить энергоблоки — возродить станцию к жизни.

Огромный объем работы и большая ответственность легли на плечи дозиметристов, особенно до пуска ЭВМ, то есть в начальный, самый трудный период. Начальник дозиметрической службы А.К.Сухецкий, его помощники В.В.Попов, В.В.Харин, В.В.Варченко в Управлении строительством АЭС разработали действенную систему сбора и обобщения информации на всех объектах станции. А без этого нельзя было допускать людей к работе.

На переднем крае этого фронта гражданским людям приказать было нельзя. А вот повести за собой — можно. Так и поступил заместитель управляющего трестом Южтеплоэнергомонтаж В.П.Токаренко. Он эвакуировал людей с территории АЭС, руководил монтажными и ремонтными работами на первом и втором энергоблоках.

Начальник Трипольского монтажного управления этого треста В.В.Гиденко одним из первых прибыл на загрязненный двор ЧАЭС, сам с дозиметристами выбирал оптимальные трассы для работы бригад. А когда потребовалось — второго мая — в Чернобыль из управления приехал целый автобус монтажников-добровольцев. Они взяли с собой необходимые инструменты, снаряжение, палатки, спальные принадлежности и всего за день организовали походный быт большого коллектива.

Позже самостоятельно построили и стационарный лагерь, привезли технику. Под жилье использовали помещения эвакуированного совхоза и в кратчайший срок образовали нормально функционирующее подразделение с собственной производственной базой и службами. Стоит ли удивляться, что именно трипольцы выполняли труднейшие работы на самых опасных участках, что они с этими заданиями справились отлично.

Сегодня, когда самое трудное позади, иногда услышишь, что в чем-то перестраховались, сделали что-то лишнее. А тогда решения принимали в считанные часы, а бывало, и в секунды. Время показало их разумность. В итоговом докладе международной консультативной группы по ядерной безопасности, подготовленном специалистами для Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ) на основе материалов советских и иностранных экспертов, говорилось: «Мужественные действия советских аварийных бригад, начавшиеся сразу после аварии, продолжавшиеся на протяжении последующих нескольких дней, эффективно снизили дополнительный выброс радиоактивных веществ... К 6 мая рост температуры в шахте реактора прекратился и началось ее снижение».

— Необычные бетонные работы велись у подножия четвертого блока,— рассказывает В.П.Акулов, в то время заместитель начальника, а теперь — начальник управления строительства ЧАЭС. — Используя технику с дистанционным управлением, сняли и захоронили особо загрязненный грунт, землю покрыли полуметровым слоем сухой бетонной смеси, полили водой и выровняли бульдозерами. Затем, для верности, сверху положили еще бетонные плиты. А возили смесь транспортники треста Южатомэнергостройтранс. Особенно отличился водитель А. И. Губский.

В течение всего года ни собственно строители, ни монтажники не набирали новых рабочих, и это говорит о том, что никого уговаривать не пришлось.

Для исключения маловероятного, но в первые дни после аварии все-таки возможного разрушения нижнего яруса строительных конструкций решили срочно создать под фундаментом здания дополнительный теплоотводящий горизонт на бетонной плите. Дело это было непростое. Его поручили бригаде бетонщиков Г.Н.Пупова со строительства Рогунской ГЭС и метростроевцам Донбасса. Шахтеры выбирали породу, трипольские монтажники прокладывали бетоноводы по поверхности земли, а бригада Пупова в шахте и на земле монтировала оборудование, бетонировала плиту.

Бетон возили из-под Киева в 30-градусную жару. Иногда он раньше времени затвердевал, трубопроводы забивало, и их приходилось разбирать и монтировать вновь. Был момент, когда некоторым показалось, что в заданный срок уложиться не удастся.

— Что из того периода запомнилось вам больше всего, Геннадий Николаевич? — спросила я Пупова.

— Радость. Радость, что работу выполнили досрочно,— ответил он.

Настало время развернуть работы по изоляции всего реакторного отделения пострадавшего четвертого энергоблока, чтобы он никогда больше не «пылил». У здания четыре стены, из них три — наружные и одна — промежуточная между третьим и четвертым. Через эту стену оба энергоблока связаны многими коммуникациями. Третий взрывом не затронуло, но он в большей степени, чем первый и второй энергоблоки, оказался загрязненным радиоактивными веществами, которые затянуло через вентиляционную систему и через проломы в крыше. Решено было полностью отделить его от аварийного. А это означало, что надо вручную вырезать все коммуникации от четвертого блока и выстроить здесь бетонную стену.

Разве могли предположить западно-украинские, трипольские и другие монтажники треста Южтеплоэнергомонтаж, что им придется своими руками разрушать конструкции, которые они с таким старанием возводили более года назад?

Но делать нечего. В июле и августе прошлого года расчленяли коммуникации, трубопроводы, оборудование. Кабели и шинопроводы разъединяли электрики под руководством заместителя главного инженера Чернобыльского монтажного управления В.Н.Калмаза.

Бетонирование стены было поручено рабочим Минэнерго и УС-605. Здесь особенно ярко высветился организаторский талант бригадира С.Л.Бражевского из Управления строительства ЧАЭС — он предложил подавать бетон по транспортному коридору станции через специально проделанный для этого пролом в стене машинного зала. В обычных условиях машинный зал – святая святых, ни одному бетонщику не придет в голову здесь располагаться. Но теперь предложение Бражевского резко ускорило дело.

Параллельно с возведением наземных сооружений на территории АЭС началось строительство гидротехнических для защиты от загрязнений поверхностных и подземных вод в районе электростанции. Одним из наиболее сложных сооружений стала противофильтрационная стена в грунте, уходящая глубоко в землю. Она почти окольцовывает АЭС. Сооружало ее Всесоюзное объединение Гидроспецстрой Минэнерго СССР. Немалая доля успеха в этом деле принадлежит начальнику объединения Н.В.Дмитриеву, который лично руководил работами.

Скоростные темпы сооружения стены в грунте во многом обеспечили работники Волжского и Волгодонского управлений этого объединения. Они быстро освоили импортные машины и модернизировали отечественные. Здесь новым было все — и грунты, и техника, и состав материала — бетонита. Материал и технологию его укладки разработали и помогли освоить специалисты института Оргэнергострой под руководством Р.С.Тиллеса. Заговорили и о внешнем укрытии для четвертого блока. Больше месяца с газетных полос не сходило это слово — «саркофаг». Сегодня все спокойны: осуществилось. Сейчас на ЧАЭС выбросы из пострадавшего блока в атмосферу даже меньше предельно допустимых для действующих реакторов. А тогда все мы с беспокойством следили за публикациями.

Непосвященные даже представить не могли, насколько же в самом деле трудна эта работа. При виде реакторного отделения со стороны двора казалось, что возвести «саркофаг» невозможно. Ведь даже близко подходить было опасно. А предстояло поднять почти на 80-метровую высоту сложные, тяжелые и громоздкие конструкции, смонтировать их там и добиться герметичности всего укрытия. Специализированное предприятие УС-605 справилось с этой задачей. Но вначале рабочие треста Южэнергомонтаж (прежде всего — бригада И.Г.Рогулина) с помощью военных возвели нижний ярус.

Время торопило. Поэтому на выполнение любого вида работ, независимо от уровня их сложности или принципиальной технической и организационной новизны, отводились хотя и ориентировочные, но жесткие сроки. Каждый участник этой героической эпопеи, конечно, и сам был заинтересован в ее скорейшем завершении. Но на практике добиться небывалых темпов работ при единственно допустимом отличном качестве помогли умелая организация, смелые нестандартные решения, инженерный талант, мастерство и, главное, моральная выдержка всех исполнителей.

Немногие знают, что и почти за тысячу километров от Припяти нашлось место подвигу. Сотрудники Института атомной энергии им.И.В.Курчатова работали в сотрудничестве с медиками больницы № 6: перевозили и обрабатывали вещи пострадавших и автотранспорт, сильно загрязненные радиоактивными веществами. Для них «война» не окончилась. Бригада под руководством заместителя главного инженера А.Е.Бороховича ведет исследовательскую работу на четвертом блоке АЭС.

В июне прошлого года на заседании Правительственной комиссии заместитель министра энергетики и электрификации СССР Ю.Н.Корсун, которому были поручены работы по ликвидации последствий аварии, доложил: «В машинном зале, реакторных цехах, деаэраторных этажерках энергоблоков № 1 и 2 можно вести предпусковые работы. Четвертый реактор полностью контролируется». В октябре 1986 года вновь заработал первый энергоблок, в ноябре — второй. Оба несут проектную нагрузку по 1 млн. киловатт. На третьем развернулись дезактивационные работы. Природоохранные мероприятия и дезактивация территории осуществляются во всей 30-километровой зоне. Построен и заселен комфортабельный вахтовый поселок эксплуатационников Зеленый мыс. Строится город энергетиков Славутич.

15 января 1987 года, выступая по советскому телевидению, генеральный директор МАГАТЭ Ханс Бликс констатировал: «Я думаю, положение стабильно и безопасно. Пуск в работу двух энергоблоков является большим достижением атомной энергетики Советского Союза. Полностью закрыт и контролируется поврежденный энергоблок».

1987 год, Ленина Кайбышева